Если жестокий сюжет еще можно переварить и уговорить себя, что такое тоже бывает, то вот поверить в то, что судьба свела вместе пару лесбиянок, мужеподобную девушку и трансгендера, — извините, нет. Знаете, вся эта спойлерная истерия подняла планку ожиданий от The Last of Us Part 2 до таких высот, что я постоянно ждал от игры чего-то эдакого. Что вот сейчас будет вау-момент, что Элли сейчас свершит свой акт мщения максимально брутальным образом и достигнет катарсиса. И этот момент действительно настает. Находящийся в ярости человек способен на многое, но происходящее все равно очень тяжело принять. Особенно когда за дело берется большая студия, которая не умеет делать плохо. И постоянно смакует все эти зверства, показывая их с самых выгодных ракурсов. У меня Naughty Dog всегда ассоциировалась с серией Uncharted — легкой, веселой, лишь под конец ударившейся в какую-то чернуху, когда у руля встал Нил Дракманн. Тут сказке пришел конец: Дрейк из беззаботного шутника, любящего искать приключения на свою пятую точку, превратился в остепенившегося мужчину, по вечерам гоняющего в Crash Bandicoot с женой. Нет, игра мне, конечно, понравилась, но я готов поспорить с тем, что Uncharted — та самая серия, где нужно экспериментировать с чернухой. А начала эту тему первая The Last of Us, где умудренный жизнью мужчина сначала теряет последнего родного человека, а потом не решается потерять еще одного. Даже ценой жизни человечества. Тогда еще я подумал, что Джоэла можно понять: кто захочет проходить через этот ад во второй раз? Наверняка среди вас найдутся люди, которые поступили бы так же. Возможно, вас будет немного, и тем не менее. Проблема второй части в том, что мотивация Элли выходит за грань этого самого понимания. История подается таким образом, что когда героиня отправляется мстить, вы четко уверены, за что, вы четко понимаете ее мотивацию. Вы можете быть не согласны с формой, но вряд ли кинете в Элли камень за содержание. Человеку сделали больно — человек хочет отомстить. Почему бы и нет? А потом выясняется, что Элли не права. Флешбэки — ахиллесова пята истории The Last of Us Part 2. Они несколько раз переворачивают ее с ног на голову, меняя ваше отношение к героям. Я не знаю, как к этим реверансам отнесутся другие люди, собирающиеся играть в The Last of Us Part 2, но для меня в этот момент персонаж почти умер. Не фактически, конечно, а фигурально. Я начал относиться к Элли не как к герою игры, которому я должен сопереживать, а как к психопату. И это очень сложно принять, понимаете? Та милая девочка, с которой мы познакомились в первой части, такая наивная и невинная, спустя пару лет превратилась в человека, от которого бы отвернулась даже родная мать. Ну как такое возможно? Наверное, задумка сценаристов и лично Нила Дракманна была в том, чтобы показать физически сильных людей обычными или даже слабыми с моральной точки зрения. В настоящем, живом мире есть миллион примеров того, как люди ломались от каких-то трагических событий. У мужа в аварии погибла вся семья, а виновник, ухмыляясь, свинтил в закат. Молодую девушку изнасиловали, после чего общество вместо поддержки накинулось с «сама виновата, шлюха» и всем в таком духе. Наверное, в видеоигре подобные метаморфозы видеть просто очень больно. Потому что в играх мы не привыкли такого видеть. В играх у нас супергерои летают, камни бесконечности собирают и людей миллиардами по щелчку сначала удаляют, а потом возвращают. Поэтому я в это не верю. Причем в The Last of Us Part 2 это именно окончательноe превращение милого персонажа девочки, целующей другую девочку в Left Behind, в убийцу-психопата. Она продолжает мстить вновь и вновь, теряя остатки рассудка и поддаваясь влиянию других людей. Которые сначала кажутся очень плохими, а под конец внезапно предстают куда более мотивированными, чем взращенная на убийствах щелкунов психопатка Элли. Собственно, трансформация изначально положительного героя в почти отрицательного — главная фишка The Last of Us Part 2. Это делает игру не просто взрослой или реалистичной — местами мне было неприятно в нее играть. Ничего подобного я раньше нигде не испытывал. Разве что в той самой миссии в аэропорту из Modern Warfare 2. Только там это было всего один раз. На фоне метаморфозы, происходящей с Элли, крики о пропаганде гомосексуализма не то что отходят на второй план — их просто не замечаешь. Мне было глубоко плевать, кто с кем спит, потому что игра в первый же час разбивает все ваши предрассудки и догадки о том, в какую сторону развернется история. Подозреваю, что многим после первой, кхм, «точки невозврата» этот вопрос тоже станет неинтересен. Но вот по прошествии пары дней после прохождения начинают возникать определенные вопросы. Знаете, в игре есть оммажи нашей реальности, в которой тоже любят показывать пальцем на, например, трансгендеров. Или воротить нос, смотря на поцелуй двух девушек. Все это есть в The Last of Us Part 2 и подается как само собой разумеющееся. Что все эти люди имеют право жить так, как им хочется. Конечно, это очень правильный посыл и безусловное благо, но нужно чувствовать меру. Потому что присутствие в игре сразу нескольких людей с нестандартными сексуальными предпочтениями — все-таки перебор. Вы не подумайте, что я на это жалуюсь, нет. Просто сюжет The Last of Us Part 2 построен таким образом, что из него можно смело выкинуть вообще все меньшинства, и он от этого ничего не потеряет. Вот ни капли. Именно поэтому все это смотрится как дешевая пропаганда и попытка похайпиться на модной нынче теме diversity. И если жестокий сюжет еще можно переварить и уговорить себя, что такое тоже бывает, то вот поверить в то, что судьба свела вместе пару лесбиянок, мужеподобную девушку и трансгендера, — извините, нет. Как же хорошо, что в процессе игры я смог абстрагироваться хотя бы от этого, просто наблюдая за разрушением двух личностей! Уж слишком этот процесс был увлекательным. Ну и геймплей затянул, чего уж там, — с этим у Naughty Dog всегда был порядок. Правда, это уже совсем другая история.